Серебро и свинец - Страница 93

«По крайней мере, ты не сказал «вас», как собирался», – зло подумал гэбист.

– Не знаю, с кем здешние жители имели дело прежде, – продолжал полковник, не замечая, как мрачнеет Кобзев, – но они разработали действенный способ борьбы с идеологическим противником. Их закон – это единое целое. Все, что нарушает закон… ставит нарушителя вне закона. Он уже не человек, а враг. Оспорить закон – значит выйти из-под его опеки.

– Рано или поздно им придется признать превосходство коммунистической идеологии, – процедил Кобзев. Ему и самому неловко было сыпать затверженными оборотами посреди пепелища, но слова имели над ним власть – вернее, были воплощением той власти, которой гэбист служил.

– И на признавших ополчатся остальные, – Вяземский обвел взмахом руки руины лагеря. – Как здесь.

Он помолчал.

– До тех пор, покуда мы хотим поддерживать мир с эвейнцами, – промолвил он, – мы должны играть по их правилам. Как бы это ни было противно нам или нашим… принципам.

– И все же я заставлю здешнего помещика, или кто он у них, извиниться, – прошептал Кобзев. – Я не могу и дальше списывать наших людей на неоправданные потери.

Вяземский пожал плечами.

– Как бы вам не пришлось об этом пожалеть, товарищ майор, – ответил он и тут же поправился: – Нет… как бы жалеть не пришлось нам.

* * *

– Коун Раатхакс! Коун Раатхакс!

Управляющий оторвался от придирчивого осмотра, которому подвергал лубяные лукошки с ягодами.

– Пирри! – укорительно пропыхтел он. – Или тебе не говорили было, что…

– Придворный под рукою почтенного владетеля ходить должен неспешно, речи вести угодно и держать себя почтительно, – оттараторил мальчишка. – Все помню, вот! А только из лесу гробы железные выехали! Со стен за воеводой послали и за вами!

– А владетеля известили, олухи? – воскликнул управляющий, коротким взмахом десницы дозволяя нести лукошки по назначению – на замковую кухню.

– Как же не можно, коун? – возмутился Пирри, от избытка чувств хватая почтенного управляющего за рукав. – Первым делом… к нему этот, лопоухий побежал…

Коун Раатхакс отцепился от излишне настырного воспитанника и отвесил ему несильный учительный подзатыльник.

– Тебе сколько раз повторять надо, что к товарищам надо относиться с подобающим уважением, шкодливый отрок? – строго поинтересовался он. – Тем более к тем, кто не может требовать его по праву рождения, как некоторые шалопаи?

– Хорошо, хорошо, коун, – отмахнулся мальчишка.

Управляющий подозревал, что Пирри в очередной раз пропустил его слова мимо ушей, но времени устроить ему выволочку не было.

– А теперь, Пирренакс ат-Рахтаварин, можешь отвести меня, куда намеревался, – проговорил он, скрывая улыбку.

Мальчишка был младшим из внебрачных детей владетеля, и детская наивная гордость своим происхождением еще не выветрилась из его буйной головы. Ничего, постарше станет – успокоится и поймет, что способности важнее древности и важности рода. Сам Раатхакс усвоил это намного раньше… но ему было проще – ему не застил глаза сильный дар, как этому, на удивление таланному мальчишке. Как и все Бхаалейны, управляющий кирном был по природе своей движителем, но едва ль могучим – не анойя, конечно, но к тому близко.

– А вон уже коун Тауторикс идет! – выпалил мальчишка и осекся.

Не то чтобы управляющий недолюбливал воеводу. Просто тот за все годы преданного своего служения Бхаалейну и не пытался добиться всеобщей любви. Даже свои же дружинники скорей уважали его и немного побаивались.

– Идемте, коун Раатхакс! – разнесся над внутренним двором кирна его могучий глас. – Кажется, наши бешеные соседи-демоны решили наведаться к нам в гости. Я бы лично предпочел повстречаться с Картрозовой дружиной – от тех, по крайней мере, знаешь, чего ожидать.

Ступая на лестницу, ведущую на стены, управляющий сосредоточился. Поднять свое тело ему было не по талану даже в молодости, когда коун Раатхакс еще не был таким почтенным и не отрастил столь выдающегося живота, но он еще мог избежать унизительной одышки, всякий раз уменьшая собственный вес почти вдвое, когда приходилось бегать вверх-вниз по ступенькам. Пирри, конечно, умчался вперед, не оглядываясь, зато воевода, к тайной радости управляющего, отстал, гремя в тесном проходе доспехами, которые носил почти постоянно, даже когда в них не было особенной нужды. Как сейчас.

Действительно, на опушке леса выстраивались в ряд пять боевых повозок ши. Из первой уже выскакивали бойцы в грязно-зеленом.

– Или они лишились ума, что готовы напасть на замок, – промолвил управляющий, – или желают поговорить, но опасаются вероломства с нашей стороны.

– Подлое семя, – пробурчал Тауторикс – вроде бы себе под нос, но так громко, что бас его донесся, наверное, до самого двора в шести человеческих ростах внизу. – Или не их сородичей видел я в становище беззаконников? Одну руку они протягивают нам, а второй сжимают за спиной лиходейский нож!

– И все же нельзя отказывать им в праве быть выслушанными, – отозвался Раатхакс. – Владетель принял их под свою руку, и, пока демоны не отвергнут его покровительства словом или делом, мы не можем воевать с ними. Обождем.

От кучки демонов отделились трое и двинулись пешком по дороге в направлении кирна. Раатхакс пригляделся, но громовых жезлов не увидал. Вместо того один из ши сжимал в руках белый плат на палке – некое подобие знамени.

– Надо полагать, посланники, – пробормотал управляющий.

– Похоже на то, – послышался новый голос.

Воевода и Раатхакс разом обернулись. Рахтаварин ит-Таварин ат-Бхаалейн не пользовался лестницами. Могучее его тело плыло в воздухе вдоль внутреннего края настенной площадки.