Серебро и свинец - Страница 57

– А-а-а… – оказавшийся последним Хибулько заорал и, не выпуская ремень, начал биться задом о стенки траншеи.

Стоявший лицом к нему Федорчук успел заметить, как на их бывшей позиции полыхнуло прозрачное рыжее пламя – словно кто-то открутил огромную конфорку с плохо очищенным газом. Но пламя почти сразу же исчезло.

– Да перестань ты! – рявкнул наводчик, заглядывая за спину Хибулько. – Там даже гимнастерка не прожжена, так, дымится.

Переверзнев озабоченно покосился вбок. Нет, обошлось. Черная шевелюра Федорчука мелькала на запасной позиции. Очередь! Старший лейтенант снова приник к биноклю. Черные дымки взвихрились между бегущих фигурок – и фигурок не стало.

– Ландин! – прокричал Льячи, перепрыгивая через упавшего дружинника. – Ты можешь их достать?!

– Я пытаюсь!

Сейчас Ландин троекратно клял себя, что был так невнимателен на уроках Шуумшина. И десятикратно – что впредь будет самым примерным учеником во всей замковой скулле. Ну и что с того, что владетелю он приходится даже не побочным сыном, а так, троюродным братом? Бывает, оказывается, и в нем, бездаре, нужда!

Но сейчас он не мог сосредоточиться на бегу. Приходилось останавливаться, хватать распахнутым ртом воздух, направлять силу туда, где вспыхивали несущие смерть огоньки, – и бежать дальше, потому что было слишком далеко. Слишком далеко для него.

– Постарайся сжечь ту штуку, что справа! – крикнул Льячи. – Ту, от которой черный дым!

Бегущий через человека от него дружинник качнулся назад, «поймав» шлемом пулю «Утеса» – и обезглавленное тело рухнуло на траву.

Старший лейтенант еще раз провел биноклем вдоль цепи. Может, тот, в начищенной кольчуге? Или этот, в черном? Или во-он тот мозгляк чуть позади? В этот момент мозгляк остановился, вытянул руку – и на склоне ниже окопов полыхнуло знакомое рыжее пламя.

– Полсотни метров от правого края! – закричал Переверзнев, высовываясь из окопа. – В синей куртке, держится сзади! Все – по нему!

В ответ звонко застучали автоматы десантников.

Когда вокруг начали вырастать фонтанчики земли и трое дружинников, бегущих впереди, разом, словно наткнувшись на невидимую преграду, отлетели назад и рухнули, как сломанные пугала, Ландин даже не успел толком испугаться.

Он замер на миг, метнулся влево – пулеметная очередь вошла ему в бок, швырнула на землю. Одна из пяти пуль пробила сердце.

Переверзнев опустил бинокль. Медленно досчитал до пяти, поднял ракетницу, еще раз нашел взглядом приметный светло-зеленый куст на обочине – и нажал на спуск. Красный огонек с шипением взмыл вверх.

Льячи успел услышать гулкий вздох впереди – а потом что-то жарко толкнуло его в спину. Он успел увидеть стремительно приближающиеся к нему голубенькие полевые цветочки – и наступила темнота.

Переверзнев выпустил еще одну – зеленую – ракету, и из-за гребня, ревя моторами, выскочили бээмдэшки. Они понеслись в поле, обходя остатки атаковавшей цепи, сошлись метрах в двухстах позади нее, резко развернулись и замерли.

Наступила тишина.

* * *

Когда из-за леса послышался давешний рев, сопровождаемый металлическим лязгом, Кьюди моментально бросил миску с недоеденной похлебкой и вихрем взлетел на чердак.

Хвала Керуну, их чердачное окно выходило как раз на дорогу, и он мог ясно видеть, как из-за поворота одна за другой выпрыгивают черные самоездные повозки ши.

Эти повозки были не такие, как та, что въехала в деревню вечером третьего дня и стояла сейчас в круге выжженной земли посреди площади. Три первые были приземистые, словно какой-то великан, играя, придавил их своим великанским каблуком, и у них совсем не было колес, только непонятное мельтешение по бокам у самой земли. Что именно там мельтешило, Кьюди не разглядел, но решил, что там, должно быть, много-много маленьких ножек, которые-то и двигают повозку ши подобно мохнатой гусенице. Зато на верху четвертой был натянут точь-в-точь такой же тент, как на фургоне бродячего лудильщика, побывавшего у них три года назад. Хотя Кьюди и было тогда всего семь, он хорошо запомнил этот тент, делавший фургон лудильщика очень похожим на давно некормленую брухиму.

– Кьюди-и! – донесся снизу голос мамы. – Где ты?! Прячься немедленно!

Кьюди не отозвался, завороженно наблюдая за проезжающими мимо их дома повозками. Одна из них испустила при этом большой клуб сизого и очень вонючего дыма, от запаха Кьюди немедленно захотелось кашлять и плеваться.

Наверное, это все-таки животные, решил он, высовываясь по пояс из окна. Только они могут испускать из задов такую вонь. А уж лепешки от них наверняка… бедные ши.

– Кьюди-и!

Точно мураши – решил мальчик, наблюдая за суетливой беготней демонов. Только глупее. Мало того что зверями своими всю улицу перегородили, так еще – это ж додуматься надо было – ямы прямо посреди дороги начали копать. А может, они в самом деле только похожи на людей, а на самом деле это огромные мураши и сейчас примутся сооружать прямо посреди деревни новый муравейник?

Со своего наблюдательного пункта Кьюди не мог видеть, чем занимаются ши, разбежавшиеся по деревне. Он мог только строить догадки – до момента, когда демоны начали возвращаться, подталкивая громобойными железяками перепуганных селян. Кьюди узнал дядюшку Хоупи, Торви, Кавина… всего ши изловили десятерых.

Пойманных согнали в кучу перед сгоревшей повозкой, и один из ши начал яростно размахивать перед ними руками, указывая то на себя, то на других демонов, то на сгоревшую повозку.

Кьюди потребовалось меньше трех минут, чтобы понять, что желает узнать демон. Он даже было собрался крикнуть об этом дяде Хоупи, но вовремя вспомнил об оставшейся внизу матери и благоразумно промолчал. Тем более что один из пойманных, хромой Эвро тоже догадался об этом.