Серебро и свинец - Страница 161

161

О том, какие чувства обуревали в этот момент Вяземского, можно было догадаться только по стиснутым намертво кулакам и враз побелевшему лицу.

– Я, товарищ майор госбезопасности, – выдавил наконец он, – приказы всегда выполнял. До конца. И сейчас… каждый из нас. Выполнит. Свой. Приказ. Честь имею.

Он четким движением бросил руку к виску, развернулся на каблуках и зашагал прочь от Кобзева.

* * *

Леву Шойфета не покидало чувство ирреальности происходящего. Ясный день – легкая дымка в вышине умеряла блеск солнца, и небеса казались по-земному голубыми, – душистая, по колено, трава и сверкающие доспехи императорской гвардии на другом конце поля – все это никак не увязывалось в его сознании с дымящимися воронками и окровавленными ошметками тел, виденными им у стен замка Бхаалейн. Тем более что на этот раз с советской стороны стояло не полдюжины боевых машин, а всего лишь две – танк с бульдозерным отвалом, вырывший за несколько минут две здоровенные ямищи, и штабной бронетранспортер.

– На шапках – перья птиц веселых, – неожиданно продекламировал стоящий рядом с Левой Ржевский, не опуская бинокля, – на шлемах – конские хвосты…

– Что? – не понял Шойфет. – Какие еще хвосты?

– Это Симонов, – пояснил старший лейтенант, опуская бинокль. – Поэма «Ледовое побоище». Не учили в школе? А я в суворовском учил. Наизусть. «Все было дьявольски красиво, как будто эти господа, уже сломивши нашу силу, гулять отправились сюда».

– Красиво, – рассеянно кивнул Лева, не в силах оторвать взгляд от замерших в идеальном – настолько, что само слово «строй» казалось Леве недостаточным для определения этого геометрического совершенства – порядке воинов. – Они что, и в самом деле одного роста или это так кажется?

– Кажется, – откликнулся Ржевский. – На таком расстоянии разница в десяток сантиметров ни-ве-ли-ру-ется. – Последнее слово он произнес нараспев, словно пробуя на вкус каждый слог. – Но все равно здорово. Будто в кино попали, правда?

– Да, – задумчиво подтвердил Лева. – В кино.

Зрелище застывших рядов внушало смутную тревогу. Раньше, сколько Лева мог судить, эвейнцы никогда не стояли… так. Даже в той злосчастной стычке строй их сразу же рассеялся. Он подумал было сообщить об этом Кобзеву, но не осмелился.

Что-то встрепенулось в самой середине сверкающих рядов, и секунду спустя до Левы долетел звонкий и резкий, словно порыв ветра, сигнал рога. Он повторился трижды, после чего от строя отделилась крохотная пестрая капля – всадник – и помчалась через поле.

– Что там такое? – недовольно осведомился Кобзев, выглядывая из бронетранспортера.

– Похоже, к нам очередного герольда послали, – сказал Ржевский.

– Кого-кого? – переспросил Кобзев.

– Посланника, парламентера, – перевел Лева.

– Что, опять? – скривился гэбист и, недовольно бурча себе под нос что-то вроде «как им, б…, еще не надоело», выбрался из машины. – Ну ладно, пойдем, послушаем.

Леве пришло в голову, что в своих прорезиненных комбинезонах офицеры похожи на беглецов из чумного города. Они успели пройти два десятка шагов – высокая трава, словно не пуская пришельцев вперед, яростно цеплялась за сапоги, – когда перед ними выросла громада закованного в броню конника.

– Я – Лауртерикс ит-Теранделакс, – неожиданно звонко для замурованного в железо великана сообщил всадник. – Можете ли вы говорить за всех ши?

– Я голос Степана ит-Кирея из рода Кобзевых, – привычно отбарабанил Лева. – Он может говорить за всех ши.

– В таком случае, – возвысил голос гонец, – мой господин ждет ответа, готовы ли вы, демоны, принять милость Серебряной империи и добровольно покинуть ее пределы или же продолжаете упорствовать в своих намереньях?

– Можешь передать своему господину, – начал Кобзев, даже не дослушав перевод до конца, – что у него есть выбор. Он может повернуться и уйти со своей армией туда, откуда явился, или в любое другое место за своей спиной, – тогда ему ничего не будет. Он может стоять на том конце поля хоть до посинения. За это ему тоже ни хрена не будет. Но, – Кобзев зло прищурился, глядя на топчущие траву конские копыта, – если хоть один его человек сделает шаг в нашу сторону, последствия этого шага будут ужасны. Переводи дословно, понял? – Это уже относилось к Леве.

– Итак, вы продолжаете упорствовать в своем безумии! – воскликнул гвардеец, выслушав сбивчивый Левин перевод кобзевской речи. – Что ж, каждый сам выбирает свою судьбу… и вы свою выбрали. – Он развернул коня и, выкрикнув напоследок: – Да пожрут вас гневные дии! – понесся назад.

– А теперь, – выдохнул Кобзев, – в машину, быстро.

Лева Шойфет никогда не любил бег, тем более – бег в костюме химической защиты. Но до бронетранспортера они добежали почти одновременно. Кобзев чувствительно пнул завозившегося было в люке Леву, запрыгнул следом, захлопнул люк и принялся тщательно разглядывать его края.

– Система задействована? – осведомился он через плечо.

– Как приказывали, товарищ майор, – отозвался сидящий впереди Ржевский. – Герметизация, очистка… сейчас избыточное давление создадим – и хоть в эпицентр.

– Поднимите перископ, – скомандовал гэбист, протискиваясь мимо Левы.

Он яростно вцепился в черные лоснящиеся рукоятки и приник к наглазнику.

На другом конце поля четкая линия гвардии Серебряной империи дрогнула, словно покрывшись рябью. Раз, другой… и вся шеренга, словно один человек, чуть качнувшись, шагнула вперед.

– Ветер? – хриплым шепотом осведомился Кобзев.

– Северо-северо-восточный, порывами до семи… – отозвался Ржевский. – Сейчас, товарищ майор. Дурацкая эта система… все, данные на стрельбу пошли!

161