Серебро и свинец - Страница 140

140

Не дождавшись приветствия от отца семейства, Василий опустился на лавку напротив Норика, между Еликой и тэнной Айлией, и с наслаждением втянул носом ароматный парок. Работать в здешних краях приходилось до седьмого пота, что верно, то верно: выражение «спину гнуть от зари до зари» только сейчас обрело для Сошникова буквальный смысл, хотя, по совести сказать, больше оттого, насколько запущено оказалось хозяйство при оннате Норике. Но и кормила эвейнская земля своих насельников так, что потраченные силы возмещались с лихвою.

Сегодня на завтрак были оладьи, такие вкусные, что есть их с чем-то еще казалось святотатством. Но все семейство именно так и поступало, так что спецназовец волей-неволей следовал примеру, наворачивая оладьи со сметаной, с творогом, с вареньем двух видов и еще с чем-то бежево-пышным, запивая все это ячменным кофе из тяжелых глиняных кружек. Сошникова спервоначалу это питье просто потрясло – он никак не ожидал столкнуться с чем-то настолько знакомым, как кофейный напиток «Народный».

В окно заглядывало теплое зеленоватое солнце. Будь на месте Василия образованный Окан, тот обратил бы внимание, насколько несовместимы некоторые детали с образом средневековой деревни – хотя бы те же стекла в рамах. Но Сохатого такие мелочи не волновали. Если что и тревожило его, так это смутное чувство стыда – вот Студент небось ковыряет ложкой лазаретную овсянку, а он тут уминает поджаристые лепехи… нехорошо выходит. Хотя, если рассудить здраво, если бы тогда с Джоном послали его, а не Студента, уже сам Сошников пролеживал бы койку, когда не могилу. Так что тут уж на кого бог пошлет.

Оннат Норик на протяжении всей трапезы продолжал мерить спецназовца недружелюбными взглядами. Поначалу Сошников не обращал внимания, но к концу завтрака у него уже кусок не лез в горло.

– Ты ешь, ешь, – не выдержала Елика, ощутив, что последние три оладьи так и останутся лежать сиротливо на дне огромной миски, – а то сегодня для тебя дело найдется…

– Мгм, – неопределенно буркнул Сошников.

На самом деле ему уже пора было возвращаться на базу. Ему еще вчера вечером пора было возвращаться. «Ну ничего, – подумалось ему, – ребята прикроют…» Сам он всегда прикрывал уходивших в самовол: «Что?.. Ах, этот… Только что был… минуту назад вышел… нигде не найти… вызвали на пост…» – и не имел причин полагать, будто ему откажут в подобной же любезности. Спецназовец улыбнулся, запихивая в рот очередную оладью. Надо же, как он заговорил – «любезности»! Еще месяц назад ему и в голову не пришло бы завернуть эдакое словечко. Не иначе эвейнская речь влияет.

– Ага… – пробурчал Норик, уткнувшись в тарелку. – Как всякого чужака, так привечать, а как родного отца – побоку, неблагодарные…

Тэнна Айлия хлопнула ладонью по бедру.

– Ты бы гостя постыдился! – укорила она мужа.

– Гостя! – взвился хозяин. – Кто его приглашал, кто его привечал? Все без меня! Никакого почету в собственном доме! Гостя! Навели, понимаешь, всяких, хоть и ши, хоть кого, а лишь бы поперек!

Сошников стиснул зубы. Очень хотелось дать визгливому мужичонке по зубам – несильно, ради вразумления, – но он понимал, что Елика его самого за такие дела приложить может. Не так больно, как обидно. И тем более не стоит встревать в чужую семейную ссору.

– У-у!.. – проныл Норик не то угрожающе, не то капризно. – Все вы одно семя!

Он стукнул кулаком по столу. Спецназовец сморщился – в детстве его бабка за такие дела по рукам била нещадно. Хлеб и стол почитать надобно… вот опять сорвалось – «надобно»!

– Отец… – умоляюще вскинулась Елика, поглядывая на возлюбленного.

– Что «отец»? – зло передразнил ее Норик. – Путается тут со всякими… ладно бы эллисейна нашла себе или хоть анойя, так нет… девка позорная…

Сошников стиснул зубы так, что заскрипело за ушами, впился пальцами в дубовую лавку. Нет, если этот слизняк еще хоть слово скажет… Краем глаза он заметил, как испуганно смотрит на него Еликина матушка, будто ей передался душивший спецназовца убийственный гнев. И от этого взгляда пузырь, нараставший под сердцем, вдруг лопнул.

Под взглядом Сошникова оннат Норик сорвался с лавки, грянувшись спиной об пол, и, пролетев через всю горенку, приложился к стене, точно прибитая метко брошенным сапогом крыса.

– Мама!.. – охнула Елика.

– Трисветлые дии! – прошептала тэнна Айлия.

– Ой, е… – только и выдавил из себя Сошников.

У него ни на секунду не возникло сомнений, что именно он сотворил эдакое чудо, но спецназовец не мог понять – как?

– Василикс! – Оправившись от изумления, девушка обратила на своего любимого исполненный гневного укора взгляд. – Почему ты не сказал, что ты – чародей?!

– Я не… – Слова застряли у Сошникова в глотке. В самом деле, как можно было отпираться, когда он только что одним усилием воли отправил в полет Еликиного зловредного папашу. – Я нечаянно… – прохрипел он и сам понял, насколько нелепо это звучит.

Оннат Норик, кряхтя, поднимался с полу.

– А ну, – потребовала Елика от Сошникова, – подними что-нибудь!

– Как? – не понял совершенно сбитый с толку спецназовец.

Больше всего его смущало, что свершившееся не воспринималось окружающими как чудо.

– Взглядом! – нетерпеливо объяснила Елика. – Ты чародей или анойя?

С трудом шевеля мыслями, Сошников нашарил глазами пустую деревянную кадушку – после того, что случилось с Нориком, он решил выбрать что-нибудь небьющееся. «Ну и как я буду ее поднимать?» – промелькнуло в голове, и одновременно представилось, отчетливо и ясно, как он тянется к кадушке рукой, как цепляет за ушко пальцами и тянет…

140