Серебро и свинец - Страница 124

124

Но каждый раз, стоило ему хоть немного пообщаться с этими заносчивыми, высокомерными, этими… – Эгиль не знал слова «снобы», иначе непременно им бы воспользовался, – этими остроухими зазнайками, его начинала переполнять темная, кипучая злоба. Хватало уже того, что ни один из них даже не подумал поинтересоваться, тот ли Эгиль может невозбранно заходить в запретные леса. А между тем охранную грамоту раздобыть ухитрился еще Эгилев дед, тоже Эгиль, и с тех пор она так и переходила от отца к сыну.

Ну, ничего. Сегодня-то он с ними расквитается. Пусть не за все, но… Эту новость он нарочно припас под конец, дабы насладиться сполна.

– А, чуть не забыл, – заметил небрежно Торню, закидывая на телегу драгоценный мешок с сушеными травами. – Стоячие камни снова отворились.

Он почти что с чувственным наслаждением понаблюдал, как осунулось и словно бы заострилось при этих словах доселе невозмутимое лицо эльфа, велевшего называть себя – как бишь его там? – Эдарисом.

– И кто же на этот раз ступил из врат на землю благословенного Эвейна? – певуче произнес эльф.

– Ши, понятное дело. – Торню демонстративно сплюнул, сделав вид, что не заметил, как перекосилось при этом лицо эльфа.

«Что, кустик, проняло тебя? – с яростным весельем подумал он. – Так-то вы ловки породу свою показывать, а как до настоящего дела дойдет, сразу ваша хваленая невозмутимость куда-то девается. И дергаться вы начинаете ну прям как обычные люди».

– И что же начали совершать эти ши?

– Да уж не пряники раздавать, – огрызнулся Эгиль. Ему вдруг страшно захотелось поболе застращать длинноухого. – Жечь, палить, убивать. А ты думал, чего еще-то от демонов ждать?

– В самом деле. – Эльф постарался вложить в свою фразу максимум сарказма, который, впрочем, по большей части остался Торню незамеченным. – Чего еще ожидать от вышедших из стоячих камней?

– Смеешься, значит? – криво ухмыльнулся Эгиль. Эльфы никогда не упускали случая напомнить людям, кто на этой земле перворожденные хозяева, а кто явился в благословенный край точно приблуда. – Ну-ну. Смейся-смейся, эльф. Посмотрим, как ты заулыбаешься, когда эти ши придут в твой лес.

Лицо эльфа, и до того невыразительное донельзя, при этих словах закаменело еще больше.

– Если они придут в наш лес, – четко выговаривая каждое слово, произнес он, – они найдут в нем свою погибель.

* * *

– Не думал, признаться, что у нас можно столько наворовать, – раздумчиво произнес майор Кареев.

– Особенно на салатиках, – пробурчал Вяземский.

– Пф! – неразборчиво возмутился Аркаша, но протестовать более активно не осмелился.

И было отчего. Свидетельства преступлений виднелись повсюду. Каптерка была набита какими-то свертками, тюками, ящиками из-под боеприпасов, в которых что-то подозрительно погромыхивало при малейшем касании. Половина всего этого барахла уже была перерыта, записана в тетрадку, безжалостно экспроприированную в ящике Аркашиного же стола, и ничуть не походила на товары для обмена на продовольствие.

– Так, что у нас дальше? – поинтересовался полковник лениво.

Спать ему уже перехотелось, и в голове стояло мутное, звенящее марево, которое, как полковник знал по опыту, к побудке превратится в тягомотную, ни кофе, ни анальгином не снимаемую боль.

– Дальше… – Кареев снял со шкафчика очередную коробку. – Ножи стальные, булатные, охотничьи – четыре штуки. Уже записывали.

– Добавил, – Вяземский в очередной раз переправил цифры в шестой строке.

– Произведения изобразительного искусства…

– Статуэтки, – сократил Вяземский. – Местного производства. Нет, Аркаша, ты не от обезьяны произошел…

– Я, – обиженно перебил снабженец, – произошел от человека.

– Ты произошел от хомячка! – отрубил полковник. – И вообще, статуэтки уже были… позиция двадцать восемь.

– Нет, эти лучше записать отдельной строкой, – мрачно заметил Кареев. – На этих бирки не сняты.

– Какие бирки? – изумился артиллерист.

– Комиссионный магазин номер 1, город Барановичи, – не без ехидства ответил дежурный по лагерю. – Два рубля восемьдесят семь копеек. Дорогие какие, сволочи.

– Потому и не берут, – машинально отозвался Вяземский и только потом сообразил, что, собственно, ляпнул. – Теперь хоть ясно, на что они нашему… хомячку.

– Да, товарищ полковник…

– Поздно пить боржоми, Аркаша, – проникновенно проговорил Вяземский. – После этой ночи ты у меня до конца дней своих останешься хомячком.

– А вот еще… пакетик, – кровожадно пропел Кареев. – Мы хоть к утру-то управимся?

– А черт его знает, – меланхолически ответил артиллерист. – Так что у нас в пакетике?

– Трава сушеная, – с некоторым недоумением проговорил дежурный, принюхиваясь. – Сено.

– Сам ты сено! – огрызнулся Либин. – Деревня! Это лечебный эль… лечебный сбор!

– И что он лечит? – полюбопытствовал Вяземский. Аркаша потупился, что при его габаритах убедительно не выглядело.

– Он не лечит, – сознался снабженец. – Это… в общем… для лучшего стояния.

– Тебе-то зачем? – изумился Вяземский.

– Это, – Аркаша многозначительно закатил глаза, – не мне. Это, товарищ полковник, не кому-нибудь, а товарищу командующему.

– Да? – Кареев скептически оглядел холщовый кисетик, понюхал зачем-то и решительно завязал обратно. – Давайте не будем его приходовать, товарищ полковник.

– Действительно, – согласился Вяземский. – А вот что у него в сейфе?

– Спирт? – предположил Кареев. – То есть наливка?

– Не пори горячки, Толя, – возразил Вяземский. – Наливку мы уже нашли.

124